О том, как в современном мире изменились сценарии взаимоотношений общества и культуры, Chernozem беседовал с Маратом Гельманом на примере его проекта в Черногории.

– В каждой стране свой сценарий развития взаимоотношения культуры и территории, но стоит говорить об общих тенденциях. Еще несколько лет назад художник или институция мог выбирать только между властью и бизнесом. Власть достаточно спесивый партнер, она считает, что она благодетельствует искусству, поэтому хочет обслуживания каких-то своих интересов, в той же пропаганде. У бизнеса свои требования, он тоже смотрит на искусство свысока, хочет, чтобы все было красиво, чтобы был «корпоратив с золотиночкой»… Так или иначе – в обоих альянсах культура выступает в роли младшего партнера, принуждаемого партнера. По-разному бывает, но эти типы партнерства называются зависимость. Но ныне появился третий партнер – территории, город или страна.

– В чем же отличие? Чего хочет город?

– Город говорит художнику – сделай мне так, чтобы наши жители, вместо того чтобы пьянствовать, стояли в очередях к музеям или набивались в зал театра. Но художник тоже этого хочет! Или город говорит – сделай мне такое событие, чтобы оно прогремело на весь мир, чтобы к нам пришли инвестиции. А художник говорит – я тоже хочу, чтобы мое мероприятие сделало славу и городу, и мне. Город говорит – укрась меня. Что ты видишь, когда приезжаешь в любой крупный город? В центре – театр, музей, парк. То есть лицо города и лицо культуры – это одно и то же. Оказывается, что у искусства есть партнер, у которого полностью совпадают цели, к тому же, он не старший, а равный партнер, потому что у него серьезные проблемы, а решить их может только культура.

– Что же это за проблемы?

– Существования. В XXI веке идет громадная перестройка городской инфраструктуры. Ошибаются те, кто думает, что городские власти могут сохранить все, как было. Те, кто не сделают шаг вперед – исчезнут. Нет шансов остаться на месте, потому что в ближайшие 15 лет сеть населенных пунктов в мире сократится вдвое. Кто-то исчезнет, кто-то будет поглощен. Фактически соревнование между городами за людей – главная дилемма завтрашнего дня. Если человек не привязан жестко к месту работы, то возможность выбирать город становится шире.

– Каким будет город будущего?

– Две тысячи лет тому назад город – это были высокие стены, которые защищали от врага. Главная функция города была – дать безопасность. Тысячу лет тому назад город – это торговая площадь, где меняют свои товары на чужие. 400-500 лет тому назад город – место, где находят работу. Сегодняшний город – бизнес по обслуживанию свободного времени. Свободного времени стало больше: два выходных вместо одного, шесть часов вместо 8-12 рабочих, отпуска, фрилансеры, смещение начала рабочего дня. За последние 50 лет втрое увеличилось количество свободного времени. Свободное время стало самым ценным ресурсом. Сегодня, когда человека спрашивают, что для него важнее при поступлении на работу, он назовет наличие свободного времени, а еще пять лет назад важнее была зарплата.

Бизнес по обслуживанию свободного времени – огромная индустрия. И сейчас пришло понимание, что возможность жить в разных местах для большого количества людей включило в эту задачу территории. И территории – города и страны – нуждаются в художниках больше, чем художники в территориях.

И вообще будущее искусства – это гении места.Если раньше – с экономической точки зрения – все собралось в Нью-Йорке, все деньги на искусство, сто тысяч художников и прочее, то после Бури в пустыни настроение изменилось, сейчас активен и Кельн, и Лондон, и Базель… Основные ресурсы сегодня будут на местах, а не в одном городе. Условно говоря, рынок искусства из рынка движимого имущества будет превращаться в рынок недвижимого. Ну а гении места – это художники, которые четко ассоциируются с отдельным местом. Гауди – Барселона, Давид Муратов — Омск, Дмитрий Врубель – Берлин, к которому он ассоциативно привязан «Поцелуем». Это интересный феномен, он еще не очевиден, но когда планируешь стратегические действия, надо иметь в виду, что в искусстве прошлого привязка была в основном ко времени, а сейчас на первое место выходит пространство.

– Итак, первую роль в развитии искусства сейчас играет именно территория. Но как художник взаимодействует с властью и бизнесом?

– Когда мы говорим о постсоветском пространстве, есть моменты, которые надо просто исправить. Ключевая проблема всех постсоветских стран – отсутствие человека, личности внутри культурного проекта. По факту культура всегда двигалась не государствами, а персоналиями. Даже то, что сейчас считается государственной ценностью – неважно, Третьяковская ли, Пушкинская галерея, Русский музей – все это собиралось, продвигалось людьми, у которых есть имя, фамилия, биография, а потом это уже становилось достоянием государства. Второе, что очень важно – искусство сфера очень высокой степени конкуренции. Допустим, завтра надо описать украинское искусство двадцатого века, выделят сто-двести имен. Но в Украинском союзе художников было около 40 тысяч, значит, соответственно, всего полпроцента попадут в выборку. Эти два момента – частный человек в качестве антрепренера и конкуренция – были в советское время изъяты. И теперь государство должно обеспечить максимально комфортные условия для бизнесменов для вхождения в культурную среду и максимальные условия конкуренции для художника.

– Но это актуальный вопрос только для постсоветских стран, а общие тенденции каковы?

– Изменение отношения к культуре. Когда территория начинает осмысливать самое себя и собственные задачи, она должна перестать воспринимать культуру как сферу, которой помогает.  В современном мире наоборот – культура может помочь территории, а та лишь должна сформулировать свои проблемы.

Например, у нас в Черногории, когда я начинал делать проект, опрашивал всех – чиновников, экспертов – какие проблемы у страны. Черногория живет за счет туризма, который достигает 80% ее экономики, но при этом туристический сезон 2,5 месяца. Первой задачей было расширение туристического сезона. Нигде нет слова искусство? Но мы сделали программу событий вне сезона – в мае и сентябре на фестивали привлекали людей, и показали, что с помощью культуры эти задачи решаемы. Результат уже есть. В мае Европейский союз туризма опубликовал данные, что Черногория единственная страна, которая не потеряла ни одного русскоязычного туриста, хотя все остальные имели падение на 30-40%.

Второй проблемой Черногории называли относительную неизвестность, страну путают то с Хорватией, то с Италией. Мы делаем большие проекты – в Нью-Йорке, Норвегии, Rolling Stones впервые написал о Черногории… То есть мы решаем проблемы популяризации страны.

И в мае город нам отдал большой пятиэтажный дом, там у нас 36 мастерских, небольшой свой театр…

– Что значит отдал? Город вам предоставил льготные условия по аренде?

– Нет, отдал. Пользуйтесь и все, эксплуатационные расходы тоже на городе. И пошли на этот неординарный шаг потому, что увидели эффект за четыре месяца.

– Здание – значительная помощь от города. Но любой проект требует финансовых ресурсов. Каково участие местного бизнеса?

– Черногория маленькая страна, в ней действительно есть конкретный мощный девелопер, нам удалось с ним найти взаимопонимание. Здесь важен масштаб деятельности, культура работает и дает мультипликативный эффект, плюсы идут и частникам-таксистам, и рестораторам. Но нельзя собрать воедино весь этот профиль в одном месте и взять с них определенный процент. Нужен крупный игрок, и он есть, компания Stratex, ею владеет американец Нейл Эмильфарб, он наш основной меценат. Но постепенно у нас появляются еще партнеры, как минимум четыре гостиничные сети плотно сотрудничают.

– Расскажите поподробнее о самом проекте.

– Фестивали, о которых я упоминал, лишь фрагмент нашей деятельности. В центре находится DukleyEuropeanArtCommunity – резидентская программа, мы приглашаем артистов со всего мира. У нас есть шесть направлений деятельности. Первый, «Сделано в Черногории» – международные артисты, художники совместно работают с черногорскими мастерами и в результате получается что-то очень достойного качества. Второй – иностранцы о Черногории. Фешн-дизайнер в музее делает современную коллекцию одежды, художник-график Флоренский делает черногорскую азбуку, Игорь Гусев делает пейзажный проект о Будве. Третье направление – креативный бизнес, чтобы эффективно использовать девять месяцев в году относительно свободного времени, для подготовки к трем месяцам, когда принимают 1,5 млн.туристов.

– Что имеется ввиду под креативным бизнесом?

– Производство арт-сувениров, кинематограф, который стимулируется возвратным налогом, проекты в системе образования – все это можно отнести к креативному бизнесу. Но по факту получилось, что производство арт-сувениров пошло сразу и хорошо, дало быстрый и заметный эффект, а остальные проекты более длительные, но надеюсь, их результатом община тоже будет довольна.

Еще одно направление – события вне сезона. Сами делаем фестивали и другие поддерживаем. Начинали с мая, теперь май и сентябрь.

Плюс паблик-арт. Опять возвращаемся к тому, что Черногория маленькая страна, она никогда не будет таким центром искусства как Париж или Лондон, ресурсов, энергии не хватит, там всего 670 тысяч населения. Мы не сделаем из нее универсальный культурный центр, поэтому должны найти специфику. Поскольку там прекрасный климат 10 месяцев в году, людям все время хочется быть на улице, мы решили, что Черногория будет специализироваться на уличном искусстве.

И последнее направление – новые дистинации, это то, что я сейчас делаю. Дом художника, который я создаю в пятиэтажном здании, институция нового типа, которая, я надеюсь, даст новый импульс культурному строительству. Это попытка создать что-то такое, ради чего люди будут хотеть приехать в Черногорию.

Удачный проект – это не когда у всех одна цель, а когда каждый может решить свои цели через один проект. Для меня это шанс доказать глобально свою теорию о гуманитарном инженере.

– Что это за профессия такая, гуманитарный инженер?

– До середины XIX века фигуры художника и ученого были похожи, это были два маргинала, которые занимались чем-то, что не всем понятно, писали формулы или картины, удовлетворяли собственное любопытство. А рядом настоящая жизнь – там воюют, добывают золото, хлеб собирают, торгуют. И никак эти два мира – реальный и творческий – не соприкасались. Но в XIX из ученых и изобретателей появилась новая фигура – инженер, который стал массовой профессией. Это человек, который с одной стороны, понимает в науке, умеет читать эти странные формулы, с другой стороны думает об обыденной жизни. Не ученые превратились в инженеров, они до сих пор занимаются своими странными фундаментальными делами, но появились люди, которые умеют адаптировать, использовать эти наработки в обычной жизни. В результате, мы видим несколько индустриальных революций, ученый стал на вершине эволюционной лестницы, а на фундаментальную науку пошли большие деньги, не сравнимые с теми средствами, которые монархи и бизнес тратили на науку как некий курьез.  Сегодня то же самое ожидает культурную сферу. Бизнес свободного времени, переход от универсального к уникальному, приведет к тому, что ключевой фигурой в экономике и продвижении цивилизации в целом, наравне с ученым, станет художник. И для того, чтобы это случилось, необходимо, чтобы появился гуманитарный инженер, человек, который знает искусство, но все время думает об очень прагматичных вещах.

В целом, мир идет к тому, что роль искусства будет сильно меняться, даже изменится структура культуры как отрасли. А любой изменение – это появление новых шансов. На каждом историческом повороте появляются шансы для новичков. Условно, если при индустриализации Германия и США заняли свою позицию, подключили вассальный Китай, то трудно представить, что в Украине сейчас сделают машины, которые будут легко конкурировать с немецкими. Но когда меняется структура жизни, у экономики появляются шансы. Кто-то их благополучно пропускает, кто-то ими воспользуется. Я пытаюсь делать, чтобы Черногория этим шансом максимально воспользовалась.

– Как к вашему проекту относятся сами черногорцы?

– Черногорцы очень практичные люди. Вначале просто было нейтральное отношение – хотите-работайте. А когда в мае увидели эффект, то начали давать дополнительные ресурсы… Они культивируют легенду о своей лени, даже сувениры продают на эту тематику. Например, десять заповедей черногорца: жена прячет деньги под лопатой, потому что муж никогда не берет ее в руки; если увидел, что люди работают – пройди мимо, не мешай…  Когда я спрашивал, что же Черногория может дать миру, они в шутку отвечали – способ проведения времени. При этом как бы стеснялись этой своей особенности, я же вернул им как лозунг: «Мы строим из Черногории страну, в которой лучше всего проводить свободное время». Тем, кто участвует в наших проектах, это интересно. Но в любом обществе большинство скептиков. Правда, как только скептики ощущают эффект в своем кармане, они становятся практиками.

Интревью: Оксана Гришина